Основатель Института звукового дизайна нашел время, чтобы поделиться с нами, чем сегодня живет звуковая индустрия, какие программы использовать для создания музыки и как заставить «петь» Mercedes-Benz

Институт звукового дизайна расположился в центре Москвы, в десяти минутах от метро «Белорусская». Длинные коридоры, огромный атриум с прозрачной и солнечной крышей и лифт, почему-то остановившийся на этаж ниже нужного, привели меня к студии Василия Филатова: человека, который пишет музыку и создает эффекты для кинофильмов, компьютерных игр и интерактивных медиа-проектов. На его счету работа по созданию звука и музыки для первого в мире телефона с двумя экранами YotaPhone, звучания Disney Channel, Sila Sveta.  
Дверь в конце коридора открывает акустическое пространство, в котором соприкасаются виртуальная и реальная парадигмы и искусство становится реальным.

— Оправдало ли Portfolio Review твои ожидания?
— Честно говоря, мы не ожидали, что придет такое количество людей, потому что формат мероприятия — экспериментальный. До нас никто не проводил Portfolio Review с дизайнерами звука. Ведь саунд-дизайн, на первый взгляд, — это узкая специализация. Которая, тем не менее, все больше проникает в индустрии компьютерных игр, кино, музыки, новых медиа, инсталляций.

Самое важное в такого рода мероприятиях, что тебя заметят или ты запишешь чей-то телефон, и вот — уже новый проект или предложение о работе.
На Sound Designer’s Portfolio Review выпускник Аскар Шакуров показал свой фрагмент из фильма «Время первых». Достаточно необычная история, когда студент первого курса попадает сразу на полный метр в большую индустрию, правда?

Несколько ребят, которые учились в прошлом году, уже открыли свои студии. У Института очень высокий показатель по трудоустройству. В этом году студенты поработали с Московской школой нового кино, Московской школой кино, Scream School, ВГИКом, театральными студиями. В какой-то момент мы даже начали выбирать проекты, потому что не успевали отвечать на все приходящие заявки о практике. Я считаю, что наши студенты могут работать на западном рынке. То, чего они достигают за год — это уверенный международный уровень. Ребята работают с компьютерной графикой, играми, умеют записывать фактуры, ориентируются на съемочной площадке, создают звуковой дизайн для роботов, световых мечей и всего, что бы не происходило на экране.

— Cегодня существует разрыв между российской и западной саунд-индустрией?
— По качеству — это большой миф. На западе есть бюджеты, но что важнее — есть осознанность в работе над звуком. У нас часто проблемы с качество связаны с отношением людей к звуку «а, и так сойдет».

—Алексей Резванов в интервью изданию рассказал, что многие российские фильмы на постпродакшн отправляют на Запад…
— Здесь присутствует маркетинговая история. Всегда приятнее пригласить человека, у которого за плечами Оскар или много международных статуэток, известных проектов. Например, Дэйв Уайтхед,  саунд-дизайнер фильма «Район No 9» участвовал в создании звука к фильму “Притяжение”.
С одной стороны, в Голливуде у саунд-дизайнеров есть возможность поработать с проектами класса А, которых в России просто нет. С другой стороны, то что мы слышим в кинотеатрах — результат небрежного отношения продюсеров к звуку.
В России есть талантливые звукорежиссеры. Программа обучения сегодня рассчитана на то, чтобы привить студентам звуковой вкус, мотивировать их быть верными своей работе, не идти по пустякам на компромисс. Конечно, нужно уважать мнение режиссера, продюсера, прислушиваться к ним. Но ровно настолько, чтобы не страдало качество. Саунд-дизайнер — это человек, который полностью погружен в творческий процесс, то есть он может сжечь рояль, записать получившиеся звуки, затем интегрировать их в фильм. Но при этом всегда надо обращаться к аудитории.  Необходимо очень аккуратно выдержать баланс между полетом фантазии и рамками, которые задает формат. В зрительском кино, компьютерных играх всегда есть определенный жанр. Если ты будешь слишком сильно увлекаться — зритель тебя не поймет.

— Как поступить в Институт звукового дизайна?
— У нас нет экзаменов, но есть собеседование, на котором я максимально пытаюсь отговорить человека заниматься звуковым дизайном. Если после разговора у него все еще остается желание, то мы его принимаем. Как в «Бойцовском клубе», помнишь? Мы ждем людей, которые твердо верят, что саунд-дизайн станет их жизнью. И тогда они достигают результата.

— Как ты сам пришел к вере, что звук — это твое?
— Я достаточно долго проработал в киноиндустрии. На момент, когда я запускал Институт, за плечами уже было более 10 лет работы в кино, в том числе большое количество полнометражных картин. Я работал на российских и западных проектах в качестве звукорежиссера, саунд-дизайнера, композитора, инженера записи звука, на киностудии им. Горького 4 года занимался сведением звука полнометражных фильмов в кинотеатральном формате Dolby Digital. В тот момент у меня накопился опыт, который хотелось передать студентам.
Институт был основан 2 года назад. Но до этого была работа над курсом в школе компьютерной графики RealTime School, позже поступило предложение открыть факультет в Московской школе кино. Через два года совместной работы наши пути с МШК разошлись — я уверен, что формат небольшого факультета для МШК — это удобная и правильная форма, но звук нужен бОльшим индустриям. То, что я хотел, не вмещалось в формат одного факультета. Так появился независимый Институт звукового дизайна.
Отличие нашего формата в том, что мы сразу даем практику. С первого месяца обучения ребята пробуют записать свои первые фактуры, создать историю с помощью звуков. Я стал первым и пока единственным инвестором Института: все, что ты видишь здесь — это техника, накопленная мной за годы работы в кино.
Мы даем ребятам возможность бесплатно пользоваться всеми инструментами.
С первого года обучения я поставил цель — предоставить студентам максимально возможные условия для обучения. Например, если у студента нет ноутбука, то мы даем его бесплатно на время обучения.
В Институте мы учим концептуальному звуковому дизайну. Когда есть история, вокруг нарастают интересные идеи и  звуковые решения. В программе обучения есть необычные домашние задания. Например «аудио-история»: студент должен сам записать звуки, нарезать, отредактировать их и превратить в аудио-рассказ. На занятии другие студенты слушают получившуюся запись и отгадывают, что произошло в кадре. При этом, никакого изображения нет, только звук. Если история не считывается, то студент идет дорабатывать задание. У нас есть такие предметы, как психология восприятия, режиссура, драматургия. Саунд-дизайнер — это демиург звука, человек, создающий миры.

— Какие программы используются в работе?
— Мы работаем в Cubase, Nuendo, Ableton, Reaper. Но, я считаю, что нет никаких ограничений. Один из студентов работает в Fruity Loops. Для кино это неудобно, но и там можно реализовывать свой потенциал. Для конкретной цели всегда есть определенное программное обеспечение. Например, писать музыку для живых выступлений удобно в Ableton live, именно данная программа используется Анатолием Айсом на курсе создания современной музыки. Я преподаю звукорежиссуру в аудиовизуальных медиа и наиболее удобный инструмент для меня — это Cubase. В нем быстро можно реализовать свои идеи, в отличие от Pro Tools.

— Расскажи про День звука. Что это?
— Мы провели первый День звука в России Sound Sunday в 2015. В 2016 году мероприятие прошло уже второй раз на территории кинотеатра «Октябрь» в центре Москвы. Этой осенью фестиваль состоится уже в третий раз, и будет еще более масштабным. Запланированы выставки синтезаторов, лекционные программы, выступления зарубежных спикеров, презентации новых форматов образования.
Мы подружились с международными образовательными центрами. Совсем недавно на «Стрелке» выступал Кристиан Зоммер с лекцией о звучании городов. Он рассказывал о HUB MANNHEIM, представляющий собой «город музыки».
Пригласили нас к себе в гости. Сейчас в Институте идет работа с крупными корпорациями, мы потепенно выходим на международный уровень. Переводим лекции на английский язык и в этом году планируем запустить онлайн-программу.

— Чем занимается Лаборатория Института?
— Лаборатория Института развивается как исследовательский центр. В этом году мы запустим студенческий продакшен. Студенты будут создавать музыкальные библиотеки, инструменты с акцентом на коммерческий потенциал. Подобный опыт уже был в 2016 году, тогда мы создали несколько виртуальных инструментов, которые может использовать любой композитор. В сентябре-октябре мы зальем разработки в сеть, в рамках онлайн-портфолио.

— Как считаешь, сколько лет должен идти курс обучения?
— Учиться и получать опыт нужно всю жизнь. Я учился на режиссерском факультете, и был отчислен как раз за то, что очень много работал. Не жалею об этом. Практикуясь я получил огромный опыт, включая работу с Алексеем Учителем и Катей Шагал. Для  студентов важна практика — именно она подогревает желание учиться и осознанно получать теоретические знания. Мы не даем государственного диплома, и по сути представляем собой большие курсы. Можно назвать это длинной консультацией. Но как работодатель, могу сказать, что я ни разу не проверял «корочку» у тех, кто устраивался ко мне. То, что в реальности важно в индустрии — это портфолио. За год наши студенты создают порядка 10-15 работ. Именно поэтому у меня один год обучения, а не пять. За пять лет индустрия вообще раз десять изменится.

— В каком направлении развивается звуковой дизайн сегодня?
— Основная тенденция — программирование. Даже Илон Маск и Марк Цукерберг об этом пишут. И Тема Лебедев пару дней назад написал, что дизайнеры станут программистами, а все остальные будут не у дел. Это действительно так. Саунд-дизайнеры должны вовлекаться, как минимум, в процесс алгоритмизации многих задач. Ребята изучают аудио-программирование, синтез элементов. Возникает все больше междисциплинарных предметов. Студенты смешивают музыку и звуки, семплинг и микросемплинг, запись фактур на съемочной площадке и аудио-программирования для создания текстур.

— На кого ты ориентируешься в работе?
— Я подписан в сети на людей, мнения которых ценю и слежу за тем, что они делают в индустрии. Среди них Василий Лебедев («ИКРа»), Миша Шишкин (SHISHKI), Артем Геллер («Дизайн-выходные»), Денис Башев, Родион Арсеньев. Я прислушиваюсь к их рекомендациям и учусь. Из мира звука можно сказать, что это Hans Zimmer, Diego Stocco и Flip Baber.

— Что за история с «бумажным электричеством»?
— При участии студии интерактивных медиа «Сила света» проходила презентация Mercedes-Benz. Мы совместно делали аудиовизуальное шоу в Гостином дворе в Москве. Ребята сделали потрясающую анимацию: распадающийся на тысячи осколков и собирающийся обратно логотип Mercedes-Benz. Я подумал, что это похоже на электричество. Встал вопрос, как его записать. Это ведь не пальцы в розетку вставить. Экспериментируя, я заметил, что разрыв обыкновенного плотного бумажного листа дает подходящий звук.

— Я слышала, вы оживили Mercedes-Benz. Как это?
— Идеей самого номера стало совмещение живой симфонической музыки и электронного звучания. Для меня Mercedes-Benz — это суперкомпьютер. Он напичкан электроникой больше, чем любая компьютерная станция у нас дома, а с другой стороны — это классика. Я еще не видел ребят в кепке и кедах, влезающих в Mercedes-Benz С-класса, для этого у автоконцерна есть другие модели.
Но для соединения этих двух миров мне не хватало связующего звена. Тогда я записал сам Mercedes-Benz: трогал руль, включал, переключал коробку передач, открывал и закрывал двери. Нарезал эти звуки и превратил в семплы, из которых собрал перкуссионную партию. Получившаяся партитура сыгранная, практически, самим автомобилем, объединила мир классики и электроники.

— Почему ты отошел от работы в киноиндустрии?
— Сейчас моя студия SoundDesigner.PRO обретает новое дыхание и становится полноценным агентством. В нее приходит большое количество профессионалов, в том числе выпускников Института звукового дизайнаю Мы представляем лучших дизайнеров рынку, являемся неким фильтром для заказчиков между ними и  миром саунд-дизайна, новых медиа .

— Какие проекты вы осуществляете в рамках современного искусства?
— Мы еще не анонсировали в сети, но ведется работа над масштабным проектом совместно с Третьяковской галереей. Темой стали исследования прошлого, того, как звучали 19 век и начало 20 века. Сама выставка пройдет в октябре, больше не могу ничего сказать.

— Что означает твоя тату, этот же символ присутствует в логотипе Института звукового дизайна?
— Это камертон. Он издает один единственный звук, очень мягкий, ровный — этот звук как настрой для меня. Когда ты развиваешь проект, растешь, движешься куда-то, тебе надо иметь четкий вектор и быть спокойным. Камертон появился в тоже самое время, когда и Институт.

— Ты сам пишешь музыку? Откуда взялся псевдоним CJ Basie?
Василий — «Basie».  Это уменьшительно-ласкательное американское сокращение от русского имени Василий. CJ означает «computer jockey», раньше были DJ или «disk jockey», затем их сменили CJ.

Недавно было сюрпризом обнаружить мой трек под абсолютно другим именем в китайском ролике, тогда я написал создателям, не хотят ли они поставить имя оригинального автора, на что получил ответ о том, что они использовали мой трек в качестве референса для композитора и случайно забыли заменить. Получается, кто-то уже переписывает музыку, ориентируясь на мои треки — это достаточно мило.

— Что посоветуешь людям, которые пишут музыку?
— Для начала надо слушать, что происходит в мире. Начинать учиться стоит с копирования звучаний. Когда ты подражаешь, то учишься и рано или поздно все равно приходишь к своему стилю. Невозможно стать чьей-то копией и не развиваться дальше. При этом рассматривать процесс подражания надо, как тренировку, а не занятие плагиатом. К сожалению, многие сейчас копируют треки с Запада, чуть-чуть видоизменяют и выкладывают за свои, что, я считаю, большим позором.

Дальше — использовать лицензионный софт. Наши студенты используют лицензионные версии, что редкость для индустрии. Пиратство — это, конечно, плохо, тем более, что сегодня у всех инструментов есть демоверсия. Используя пиратские версии, ты перестаешь ценить продукт, а просто скачиваешь сотни библиотек, звуков, плагинов и не пользуешься ими. Сейчас количество не играет роли. Наши студенты используют минимальный инструментарий и делают достойные работы. Раньше была большая проблема найти качественный плагин, а сегодня даже бесплатные плагины имеют высокое качество. Чтобы создавать звук нужно всего лишь открыть редактор и запустить программу или просто записать происходящее на смартфон. Кстати, одна студентка в течение года записывала треки на iPhone. Для меня это было безумным экспериментом, потому что, я считал, что iPhone придает звуку ужасное качество. Однако, она доказала, что даже с помощью такого инструмента можно достигать определенного уровня и решать, пусть небольшие, но  звуковые задачи.

— Как ты относишься к современной отечественной сцене?
— Мне нравится 5’Nizza, жалко, что они распались, Tesla Boy, Therr Maitz, а их студийный и концертный звукорежиссер Илья Лукашев в прошлом году был куратором программы “музыкальная звукорежиссура”. Я слушаю много электронной музыки, например, Андрея Рыжкова, Final Sketch. Так получается, что вокруг Института возникает круг друзей — это, в основном, успешные саунд-инженеры, исполнители, композиторы, музыканты, продюсеры. Все они общаются со студентами, некоторые после работы с Институтом открывают самостоятельные курсы, начинают образовательную деятельность. И это классно. Чем больше людей узнает о звуке, тем больше внимание он уделяет звучанию. В среде преподавателей, мы все друг у друга чему-то учимся. Институт дает такую возможность.

— Где ты любишь проводить время?
— Мне вообще очень нравятся огромные помещения с гигантской реверберацией, например, Кафедральные соборы, открытые парки. Такие площадки дают тебе живой отклик. Когда записываешь звук в настоящей комнате, а не в виртуальных рамках, то всегда присутствует элемент несовершенства, а в этом и заключается жизнь.

Кристина Татарникова