Марина Довгаль о политических технологиях Третьего рейха
Юлиус, сидя за потертой, но любимой конторкой нервно теребил ручку и смотрел не видящим взглядом в окно. Последние новости сообщали, что дела на фронте плохи. Армия откатывается с завоеванных рубежей и стремительно приближается к Берлину.
К переживаниям за многострадальную родину прибавлялись обычно и личные обиды. Хотя Юлиус продолжал заниматься любимым редакторским делом, отстранение от партийной работы он перенес болезненно. Он знал, что Гитлер сделал это под давлением противников Юлиуса, которые со свойственной им меркантильностью не смогли оценить его усердие в формировании нового достойного облика граждан Великой Германии опустошенных, лишившихся веры в будущее, деморализованных после поражения в той проклятой войне. Когда требовалось создать новые критерии добра и зла, сплотить народ вокруг новой великой идеи и заставить вспомнить о величии Нации.
Нации, которой предначертано решать судьбы других народов низших, ничтожно низших рас. Только Гитлер распознал в нем преданного борца и оценил его ораторский талант. Ценил и закрывал глаза на многие недостатки ярого борца с еврейским засильем. С одобрения фюрера «Дер Штюрмер» не только не закрыли, но и вскоре он пустил корни в виде еще девяти аналогичных изданий по всей Германии. Целая издательская империя трудилась под руководством Юлиуса, кстати, приносившая ему немалый доход.
Юлиус отвернулся от окна. Только что прошедший дождь сделал улицу темной и мрачной. Деревья еще не пустившие почки смотрелись неприглядно и усугубляли без того паршивое настроение. Нестерпимо захотелось пройтись по улицам города вдохнуть свежего воздуха и как раньше отстегать попавшего на пути еврея. Стегать хлыстом до лопающейся на спине кожи, до выступившей крови так успокаивающей его, но Юлиус отогнал эти мысли. Надо срочно править речь любимого фюрера и включить в завтрашний номер.
Каждый выпуск газеты обязательно содержал тексты проникновенных речей Гитлера. Юлиус знал, что Гитлер с удовольствием прочитывает газету от первой до последней страницы. Во втором томе «Майн кампф» он воспользовался подписью под одной из штрейхеровских карикатур: «С сатанинской радостью на лице молодой черноволосый еврей прячется в ожидании ничего не подозревающей девушки, которую собирается осквернить своей кровью, таким образом, похищая ее у народа». Юлиус гордился этим и считал своего рода похвалой.
Помимо речей фюрера Юлиус писал статьи и заметки от имени вымышленных корреспондентов не заморачиваясь на поисках действительных. Придумывал разные на его взгляд душераздирающие сюжеты. Истории о еврейских ритуальных убийствах, где умерщвлялись младенцы немецкой национальности. О немецких девушках соблазняемых евреями….
Статьи получались красочные и хлесткие. Возбуждали ненависть к жидам, а главное поднимали национальный дух. Знал Юлиус приемчики как расшевелить толпу как заставить ее реагировать в правильном нужном партии направлении. В каждом номере обязательно присутствовали карикатуры на евреев предназначенные в основном для немецкой молодежи, рисуемые талантливым художником и соратником Филиппом Рупрехтом, работавшим в издательстве со дня его открытия. А особо любимое им острое с политическим контекстом порно было украшение любимой газеты.
Широкой популярностью пользовалась рубрика «Письма читателей», часть из которых действительно приходила, в основном, из провинции, а часть с воодушевлением выдумывал сам. Письма содержали жалобы на евреев, пытающихся всеми способами нагадить арийцам. Например, пациент психиатрической больницы сообщал, что именно евреи упекли его в сумасшедший дом; зубной врач, что его коллега-еврей украл у него золотые тарелочки; покупатель по фамилии Шнитке – что ему не принесли купленную им накануне рубашку из магазина, принадлежащего еврею. И чем нелепее выглядел случай, тем больше он был уверен, что ему поверят.
На важный, часто задаваемый и волнующий вопрос – о происхождении Христа он ответил, опубликовав кучу писем, содержащих подобные сомнения, «Евреи и тут тянут свои грязные потные пальцы к великой святыне. Христос был арийцем. Это факт. Он не требует больше никаких дискуссий». Большая часть статей посвящалась разоблачению всевозможных еврейских заговоров, по принципу – все беды мира от жидов и коммунистов: от взрыва немецкого корабля «Гинденбург» до входящих в моду коротких женских стрижек. Еще любил сочинять «случаи из жизни».
К примеру, о неком графе, который, поймав еврея, загоняет его на дерево и заставляет там куковать, а потом стреляет в него и говорит, что убил не еврея, а кукушку. На протяжении 20 лет он призывал в своих статьях истреблять евреев, блюсти чистоту нации и приумножать величие Германии.
В 1925 году он заявлял: «Тысячи лет евреи были народом разрушителем. Пусть каждый уважающий себя ариец научится распознавать еврея и уничтожать».
В 1937 году он говорил: «Еврей всегда питается кровью другого народа, ему всегда необходимы убийства и жертвы. Победа наступит только тогда, когда весь мир будет освобожден от евреев».
В мае 1939-го писал: «В большевистской России должна быть проведена карательная экспедиция против евреев. Советских евреев постигнет судьба всех убийц и преступников – немедленная расправа и смерть. Все советские евреи должны быть истреблены. Тогда весь мир увидит, что конец евреев – это конец большевизма».
31 октября того же года: «…Мы знаем своего врага, мы открыто, называем его по имени все последние двадцать лет: это мировое еврейство. И мы знаем, что оно должно погибнуть».
В январе 1940 года, в передовице – «Близится время, когда придет в движение машина, готовая вырыть могилу мировым преступникам – евреям, и им не найти от нее спасения».
4 июля: «Погромы во все времена были проявлением воли народа. Еврейский сброд должен быть изведен, как сорная трава, как грызуны, как паразиты».
А 6 января 1944 года: «подъем национал-социали
Неужели все напрасно. Неужели грядет поражение. Никак не мог избавиться Юлиус от навалившегося потока горьких мыслей. Нет. Нет и еще раз нет. Кричала изболевшаяся душа. Этого ни как не может быть да и Гитлер уверен в себе как никогда. Все неудачи он объясняет временным недоразумением….
Неожиданно распахнулась дверь. На пороге стояла с непокрытой головой и в распахнутом пальто Адель. – Что случилось дорогая? Что за вид? За тобой гнались? – говорил он, направляясь к ней. – Юлиус русские в Берлине. Это конец. – Не надо так драматизировать – начал было он, но женщина забилась в истерике. – Надо уехать. Как ты не понимаешь, что надо уехать. Все давно уехали. Что мы сидим здесь? Чего ждем? – Ступай домой и успокойся. – Рявкнул он и, брезгливо скривив рот, указал на дверь. – Уезжай если так тебе надо. Адель испуганно-удивле
Неужели конец. Неужели все старания напрасны. Меряя комнату шагами, думал Юлиус. Конец всему тому, что с таким трудом достигли. Конец….
Буйство весны не радовала Юлиуса в этом забытом богом местечке, где под чужим именем он прикупил крестьянский домик. Огромные зеленеющие равнины и тишина наводили тоску. Хотя он родился в деревне, размеренная деревенская жизнь лишенная бесконечно меняющихся городских картинок, была до тошноты не выносима. Каждое утро он садился на большой пень во дворе и с надеждой ждал чего-то, уперев взгляд вдаль. 22 мая 1945 года за ним пришли. Это был офицер американской армии, который арестовал его и препроводил в тюрьму. На Нюрнбергском процессе ему было предъявлено обвинение в публичном распространении антисемитизма и шовинизма. В ответ Юлиус назвал процесс «триумфом мирового еврейства». Во время освидетельствова
Его адвокат — доктор Ганс Маркс пытался построить защиту своего клиента на том, что его «Дер Штюрмер» никто не воспринимал всерьёз. На что Юлиус выступил резко против. Гордо заявив, что газета имела 800000й тираж. Адвокат терялся, не зная, как выстроить защиту своего подопечного и посоветовал Штрейхеру вспомнить хотя бы один эпизод, когда его подзащитный проявил гуманность по отношению к евреям или заключенным. «Гуманность к евреям – никогда!» – был ответ.
И в заключении добавил «Я славно поработал, открывая миру глаза на опасности, идущие от всех неполноценных». На суде Юлиус заявлял: «Я 25 лет жизни посвятил изучению еврейского вопроса, и нет другого специалиста, который бы разбирался в нём лучше меня».
Глядя на судий, обвинителей, следователей и солдат охраны он видел в их лицах еврейские черты, которые он чувствовал сердцем и распознавал еврейскую кровь до седьмого колена. Даже негры не выпадали из этой еврейской компании.
На заседании Нюрнбергского трибунала 30 июля 1946 года советский обвинитель Р. А. Руденко в адрес Юлиуса Штрейхера сказал: «Наряду с Гиммлером, Кальтенбруннером
Разжигание национальной и расовой розни, воспитание извращенной жестокости и призывы к убийствам были не только долголетней партийной обязанностью, но и доходной специальностью этого человека. Без «Штюрмера» и ее хозяина германский фашизм не смог бы так быстро воспитать те массовые кадры убийц, которые непосредственно осуществляли преступные планы Гитлера и его клики: уничтожение более шести миллионов мирных евреев Европы».
Камера уже не раздражала его больше, даже как то свыклась за проведенные в ней год с лишним. Суд закончился и осталось только ждать когда же это произойдет. Это что оборвет его жизнь. Все свободное время Юлиус писал завещание. Писал, рвал и снова писал листок за листком свои сумбурные мысли, почему то лишившиеся подъема и энтузиазма. Ему хотелось оставить что-то такое возвышенное, но мысль лихорадило, и слова не ложились как надо…. Неприятный лязг повернутого в замочной скважине ключа прервал работу. Дверь открылась. Серые стены качнулись устрашающе. Вот и прошло оно. Подумал он, увидев в проеме целый эскорт. Было 16 октября 1946 года около двух часов дня. Гулкий коридор бухающий звуками шагов заставлял вздрагивать натянутое как струна тело. Огромная петля призывно раскачивалась над эшафотом. Страх мерзко пополз, проникая все глубже и глубже в сознание. Идти, совсем не хотелось. Но глядя в бездушные еврейские лица окруживших его палачей, он нашел в себе силы и, стараясь шагать, твердо продолжал свой путь.
Те, кто поднимались сюда до Штрейхера, вели себя по-разному: кто-то молчал, уйдя в себя, кто-то молился, просил у Бога прощения… Кейтель стоял навытяжку, когда палач надевал на его голову мешок. Кальтенбруннер ухватился обеими руками за веревку на горле и не выпускал. Розенберг попросил пастора повторить для него молитву, и тот повторил. Заукель повторял слова за пастором….
Поднимаясь к месту казни Юлиус насчитал тринадцать ступеней, встал под железный крюк, с которого свисала веревка. Пастор прочел короткую молитву. Палач – сержант армии США Джон Вуд стоял наготове с черным колпаком из плотной ткани, ожидая команды надеть его на голову приговоренного. Юлиус обвел не видящим взглядом помещение и громко выкрикнул: «Пуримфест» (еврейский праздник Пурим — торжество над врагами иудеев). А затем еще громче, два раза – «Хайль Гитлер!». Джон Вуд позже рассказывал, что третье «Хайль» донеслось уже из мешка. После приведения приговора в исполнение тело Штрейхера вместе с телами других казненных было кремировано, а прах развеян.
Так завершил свой жизненный путь редактор немецкого издательства «Дер Штюрмер» Юлиус Штрейхер. За что же был осужден Штрейхер? Он сам не убивал, не отдавал приказов о расстрелах, отправке в газовые камеры и крематории. Его осудили за пропаганду ненависти, за антисемитскую пропаганду, за подстрекательств
Прецедент Штрейхера послужил уроком и повлиял на формирование правовой позиции законодательства и судопроизводства цивилизованных стран по отношению к пропаганде межнациональной ненависти и дегуманизации в СМИ.
Такие, как он, к большому сожалению, всегда были, есть и, увы, будут. Однако в относительно здоровом обществе их считают отщепенцами – или психически неполноценными, нуждающимися лишь в долгом и тщательном лечении.
